Магадан. Полуостров Старицкого, с запада на восток – 25 километров, с севера на юг – еще сколько-то, вроде бы 12, Марчеканская сопка, высшая точка полуострова, 705 метров, и так далее. На раздумья был целый год, и я читала документальную и художественную литературу, отчеты о путешествиях, рассматривала фотографии. Знала, что Магадану три четверти века, знала про Охотское море и речку Магаданку, про Эльген, Бутугычаг и Днепровский, про озеро Джека Лондона, Маску Скорби, бухту Нагаева и бухту Гертнера. Названия упорядочивают мир, приближают к теме, дарят иллюзию причастности и понимания.

Марчеканская сопка, внизу город в тумане.





Маска Скорби, один из немногих официальных памятников тем временам.




Осознание нюансов собственной мотивации вызывало некоторую неловкость. Колымский край казался живым, и было жаль, что он раскрывается передо мной, а я смотрю не на него, а вглубь себя. Получалась история не про Магадан, а про меня в Магадане, или про Магадан в моей голове…

Был 2014 год, начался он для меня … ну, не очень хорошо (а продолжился еще хуже). В теплые уютные края не хотелось, настроение было «Мне надо, где метели и туман…» и «Я взял да как уехал в Магадан – к черту...». Детство прошло под песни Высоцкого, и именно его тексты про Магадан крутились в голове, а вовсе не «Еду в Магадан…», ссылку на которую мне не прислал только ленивый. Один раз мне ее даже спели под рюмку водки в кафе «Бобры и утки», почти «У бобра», в общем-то, было трогательно и прибавило решимости. Больше эту песню слушать не хотелось, как не хотелось слушать блатные песни и шуточки про «лучше вы к нам».

Памятник Владимиру Высоцкому в бухте Нагаева.




Должна признаться, что в юные годы я слегка попала под влияние блатной романтики, слушала шансон и прочие окололагерные песни, зачитывалась «Одляном», ну и так далее. Позже я пыталась понять причины такого странного своего поведения и решила, что было это вызвано чувством протеста против жесткой, ограничивающей и лицемерной действительности (времена на дворе стояли еще советские). Мечталось о неясной свободе, уважении к людям, было много сочувствия к «твоим – безвинно севшим». Хотя уверена, что не обошлось и без «стокгольмского синдрома» - когда воры и прочий криминальный люд ходят у тебя в приятелях – кажется, что это безопаснее, чем если б они были врагами. Виктимология, учебник для первого класса.
Кстати, с этих же позиций, мне кажется, можно объяснить высказывания «ну и не так уж страшно было в этих лагерях», «преступники не заслуживают человеческих условий», «наверное, они все-таки в чем-то виноваты, раз попали в тюрьму или лагерь».




Когда я погрузилась в тему, то была удивлена немалым количеством подобных идей. Ну да, ведь слишком страшно представить, что безвинный человек мог попасть в ужасающие условия, и что на его месте мог оказаться практически любой. Лучше найти объяснение, с которым не так страшно жить дальше. Да что там другие люди, даже сами «севшие» пытались таким образом уложить в сознании происходящее: «Если партия решила, что я преступница – значит, преступница» (Евгения Гинзбург «Крутой маршрут», 900 страниц тяжелого чтения или почти трехчасовой спектакль по первой части книги).




Что же касается блатной романтики, то окончательно я с ней рассталась после «Колымских рассказов» Шаламова. «И Сашка, тот самый Сашка, который час назад наливал нам супчику, чуть присел и выдернул что-то из-за голенища валенка. … В мерцавшем свете бензинки было видно, как сереет лицо Гаркунова. Сашка растянул руки убитого и стянул свитер через голову и бережно, чтобы не запачкать пальцев, сложил свитер в фанерный чемодан. Теперь мне надо было искать другого партнера для пилки дров».

Выставка в городском музее, разбавить текст.




Каким-то образом оказывалось, что при всей моей аполитичности, тема тюрем, репрессий и ГУЛАГа вплеталась в личное пространство. Когда мне было семнадцать, комсомольский вожак в московском авиационном на большом собрании всерьез гневно объявил, что я – враг народа. Тогда было страшно и непонятно, позже я гордилась этой историей, а что оставалось делать? Ушла из комсомола, поменяла институт и профессию.
О своем прадедушке я знаю только информацию из Книги памяти, он так и не вернулся.




Всего во времена сталинских репрессий пострадало пять моих родственников по обеим линиям, трое вернулись, о двоих нет никакой информации. Когда в больнице папа рассказал свой сон – Сталин вызвал его к себе в кабинет – я поняла, что знаю, каким будет диагноз.
В общем, в Магадан хотелось не только от протеста и тоски, это была еще и робкая попытка осмыслить историю.
В Магадан я прилетела на самолете в конце июля.




Собрала вещи, отправилась в аэропорт и через восемь часов была на берегу Охотского моря.




Отлив на Охотском море.




Кто-то мне сказал: «Без мотоцикла – не считается». Еще как считается – именно потому, что мне важно было увидеть, подумать, понять. Но я и правда хотела бы проехать этот путь на двух колесах, надеюсь, что это еще будет в моей жизни. И тогда я еще раз увижу Колымский край, и в этом будет больше самостоятельности, и я больше не буду впадать в отчаянье от невозможности быть на равных и перестать чувствовать себя «гостьей», я хочу сама пройти все маршруты и держать в руках руль, а не только фотоаппарат.




Магаданская область поразила меня невероятными пейзажами и яркими, сочными цветами. Летние подмосковные леса еще долго потом казались мне тусклой пародией на колымскую зелень.




Мыс Нюкля, побережье Тауйской губы.




Река Ола (впадает в Охотское море), лицензионная рыбалка.




Сопки, которые я увидела первый раз в жизни, оставили инопланетное ощущение. Мы ехали, я смотрела в окно и заметила, что держу глаза широко-широко открытыми и стараюсь не моргать – наверное, чтобы больше увидеть и ничего не пропустить.










Рудник «Днепровский» - одно из самых доступных и сохранившихся мест интересующих меня времен. Лагеря, раскиданные по всему колымскому краю, частично или полностью разрушены, до некоторых почти невозможно добраться.
Асфальт закончился вскоре после выезда из города, мы ехали по колымской трассе в сторону рудника. Весь путь занял примерно 300 километров.







Фотограф и проводник Женя представлялся мне хранителем истории: он прекрасно знает и любит свой край, много времени проводит в архивах, беседует с людьми, путешествует, снимает и пишет очерки.
Фотографии и описания - единственный способ сохранить и показать историю этих времен и мест.




Все увиденное рождало двойственные ощущения - красота природы затмевает страшный смысл, кажется, что ты просто любуешься пейзажами, а потом видишь колючую проволоку, и в голове просто что-то взрывается от невозможности одновременно восхищаться и ужасаться.
Рудник.



















Вдалеке видна караульная вышка.




Вот так она выглядит вблизи, в городском музее.




Вагонетка, полностью сохранилась.




Кровля из консервных банок. Там вообще многое сделано из «подручного материала» – кровати для начальства, столы, инструменты…




Мы нашли заброшенное кладбище заключенных. Могилы – это холмики из камней и столбики из лиственницы со ржавыми табличками, ни имен, ни номеров.







Ночевали в поселке Талая. До 2006 года здесь была «настоящая», в смысле, современная зона, которую эвакуировали и бросили из-за проблем с теплоснабжением, ощущения не из приятных. Говорят, там какое-то время сидел Япончик. «Ведь там сплошные лагеря, а в них убийцы, а в них убийцы».







Вот так этот поселок выглядит сверху, если подняться на сопку. Вообще-то это местный курорт с горячим источником.




Между двумя сопками – озеро с изумрудной водой, красота и тишина. Можно лежать и смотреть в небо.




Через некоторое время, уже в Москве мне приснился сон, о котором я написала своему проводнику Жене: «Огромное пространство, много людей, они куда-то идут, и я тоже иду вслед за ними. И вдруг все останавливается, люди замирают, застывают в ужасе, я этот ужас чувствую изнутри, просто все леденеет, а наружу рвется паника. Выглядываю из-за спин – и вижу, как из-под земли мрачно поднимаются тысячи фигур с кирками и лопатами в белых балахонах с капюшонами. Похоже, это привет с рудника Днепровский…».

Вот эта фотка Женина, остальные - мои.




Я очень благодарна людям, которые сделали эту поездку такой осмысленной и яркой. Я благодарна всем ребятам из http://www.dvs-tour.ru/, особенно четкой и отважной Виктории. Всем, кто хочет увидеть Колымский край, я могу смело рекомендовать надежного проводника и талантливого фотографа Женю Радченко http://drs-radchenko.livejournal.com/. В его журнале по тэгам «Колыма», «Магадан», «Гулаг» можно увидеть и прочитать много интересного.
Я благодарна за хорошую компанию «крэйзи Джеймсу» - американскому мотоциклисту, в одиночку проехавшему Монголию, Якутию и Магаданскую область, а также еще одному Жене и Даше – магаданским эндуристам, составившим нам компанию в поездке на Днепровский.
Я очень хочу вернуться.




Спасибо за внимание ))