Про технику в целом, Авиа-, авто-, мото- и т.д. Опции

[Приморец]

Началось всё с ЭТОГО события. serg
Vulper,
car-bon, грузится не следует...обычное дело. Мы не боги. Вы не помните такой легендарный самолет времен ВОВ Пе-8 (он же Тб-7)? Так вот на нем происходило разрушение стальной рамы и фюзеляжа в районе центроплана (вначале трещины, потом излом-авария). Когда развалилось в полете несколько - всю серию убрали из ВВС от греха подальше!

[Funtik]

Вот тоже про технику. И про любовь...

В те времена, когда все это произошло, был на земле аэропорт Шереметьево, и жила в этом аэропорту авиакомпания «Континентальные авиалинии». И вот однажды ввела эта авиакомпания в строй два новых самолета – Илочек, он же Ил-86 с бортовым номером 86114 и Тушку, она же Ту-154М с бортовым номером 85760. Как-то раз оказались эти самолеты на соседних стоянках и полюбили друг друга с первого взгляда.
Летали они по южным направлениям – Анталия, Хургада, Шарм-Эль-Шейх, Тунис, Ларнака. Вылетали они из Шереметьево всегда в одно и то же время. Так получилось, что ставили их постоянно на стоянках 11 и 13.
Утром они приветствовали друг друга свистом ВСУ, словно один из них говорил: «Доброе утро», а второй отвечал, потягиваясь «Доброе-доброе». Потом их одновременно откатывали от стоянок и ставили по разные стороны от РД 23 носами друг к другу. Илочек шумом воздушного стартера говорил: «Ну что, полетаем сейчас ?», а Тушка звоном раскручиваемых турбин вторила: «Обязательно полетаем». Потом Илочек басовитым гулом двигателей на малом газу спрашивал: «Ну что, готова ?», на что Тушка переливистой трелью своих двигателей отвечала: «Еще как готова».
Иногда первым начинал руление Илочек, иногда – Тушка. Если первым взлетал Илочек, то Тушка любовалась его мощным туловищем и ощущала всем телом вибрацию, когда Илочек проносился мимо нее. Если же Тушка взлетала первой, то Илочек не мог оторвать взгляда от ее стройного фюзеляжа, хвостового оперения и стоек шасси.
Командиры этих самолетов не знали и не могли знать, что в тот момент, когда один самолет проносился мимо другого, фары обоих самолетов пару раз мигали – это самолеты прощались до вечера и желали друг другу счастливого полета
Вечером, если первой в Шереметьево возвращалась Тушка, то заруливая по 2-й МРД на стоянку, она видела, как Илочек подходит к земле и, проявляя несвойственные, казалось бы, для него чудеса грации, прямо у земли выравнивался и плавно становился всеми тремя основными стойками на бетон. А после этого она слышала звук включенного реверса и снова подмигивала рулежной фарой, когда Илочек прокатывался мимо нее.
Если же первым возвращался Илочек, то со 2-й МРД он видел, как стройная красавица у земли чуть приподнимала нос и осторожно трогала бетон передними колесами основных стоек, после чего аккуратно опускалась на все колеса, а потом опускала нос и раскрывала створки реверса на боковых двигателях.
Зарулив на стоянку, самолеты делились впечатлениями о прожитом дне, после чего, поболтав еще немного, засыпали. Впереди их ждал новый летный день.
Долго ли, коротко ли все это продолжалось – а только однажды вернулась Тушка из очередного полета простуженная. Не хотела запускаться у нее ВСУ – чихала при попытке запуска. Тушка зарулила на стоянку расстроенная. Илочек попытался успокоить ее как мог, но заснула Тушка все равно расстроенной.
Наутро Тушку не выпустили в полет, а оставили на стоянке до выяснения причин болезни. Илочек, запустив двигатели, ободряюще подмигнул ей рулежными фарами, после чего вырулил на ВПП и улетел в очередной рейс.
Тем временем бригада техников ремонтировала Тушку. Около нее по бетону прохаживался Начальник Бригады, человек нервный и злой. Его не любили как самолеты, так и его подчиненные – он постоянно на всех ругался и кричал.
Начальник в очередной раз взглянул на Тушку, упорно не желающую запускаться, и прошипел:
-- Фу, старая развалина, ведро с гайками. Тебе бы не летать, а стоять приютом для бомжей в каком-нибудь занюханном городишке.
Тушка вздрогнула и из выхлопного сопла ВСУ, в момент очередной попытки запуска, вырвался с громким свистом сжатый воздух. От неожиданного звука Начальник даже упал на бетон, больно ударившись. Вскочив на ноги, он заорал, потрясая кулаком:
-- Ну, старье вонючее, вот только попробуй мне не запуститься! Лично бензопилой на части разрежу.
В этот момент ВСУ запустилась и заработала так, как и работала обычно. Тушку немедленно выпустили в проверочный полет. Оторвавшись от земли, она начала мелко дрожать, дергаться вправо-влево и с трудом набрала высоту 900 метров. Чуть позже, на глиссаде, она качалась из стороны в сторону, подошла к торцу с превышением и, с затяжкой участка выравнивания грузно осела на бетон. Командир недоумевал: Тушка, словно, не хотела его слушаться. Но он не мог знать, что Тушка просто плакала от незаслуженной обиды.
Зарулив на стоянку, Тушка увидела Начальника Бригады, который, брызгая слюной, уже просто визжал:
-- Немедленно в ангар эту тварь, чтоб больше света белого не видела никогда. Разобрать, к чертовой матери, на части, -- и со злостью пнул Тушку ногой по колесу передней стойки.
Тут же все двигатели Тушки выключились, хотя бортинженер еще даже не касался рычагов останова. Бортовые огни потухли, и вся сеть обесточилась.
Через некоторое время Тушку отбуксировали в ангар на другом конце аэродрома.
Вечером из очередного рейса вернулся Илочек. Не обнаружив Тушку на стоянке, он начал расспрашивать соседние самолеты – не видел ли ее кто-нибудь - но никто ничего не знал и не мог ничего сказать.
Уже село солнце, последние чартеры вернулись из рейсов – а соседняя стоянка все пустовала. Илочек уже начал думать – не случилось ли с Тушкой несчастье.
Вдруг он заметил, что около самолетов кто-то бродит. Присмотревшись, он увидел, что это был Старый Командир.
О нем ходили легенды, что он мог летать на любом самолете, даже если самолет был совсем аварийный. Он мог при необходимости провести самолет сквозь любую грозу и посадить его при метеоминимуме 0х0 в штурвальном режиме, не пользуясь при этом системой ILS. Говорили, что с летной деятельности его списали по возрасту еще 10 лет назад. Еще его все называли сумасшедшим за то, что он разговаривал с самолетами. Все, кроме его бывшего экипажа.
Однако ему позволяли время от времени приезжать в Шереметьево, гулять по летному полю.
И вот Старый Командир подошел к Илочку и завел разговор:
-- Вижу я, что беда с тобой приключилась.
-- Я боюсь, что с ней случилось несчастье, -- ответил Илочек.
-- Не бойся. Она не разбилась, более того – она сейчас здесь, в Шереметьево, -- и Старый Командир рассказал Илочку обо всем, что случилось.
-- За что же он ее так ? Она же ничем таких слов не заслужила, -- разозлился Илочек. – Да я бы его на месте передней стойкой растоптал бы, если б оказался в тот момент рядом.
-- Ну от этого типа я еще никогда не слыхал ничего хорошего ни про один самолет, -- ответил Старый Командир. – Он здесь работал, еще когда я летал.
-- Почему меня не оказалось рядом, -- сокрушался Илочек.
-- Если б ты сделал то, что только что грозился сделать – вас обоих бы поставили в ангар и разобрали бы на части. А так – у тебя есть шанс вернуть ее.
-- Что я могу сделать ? – удивленно спросил Илочек. – Я же всего-навсего самолет. Ведро с гайками.
-- Твою любимую сегодня тоже назвали ведром с гайками, а она, между прочим, сейчас стоит в ангаре и беззвучно плачет. И во время испытательного полета – тоже плакала. Разве ведро с гайками может плакать ? А ты ее любишь – это я понял, когда услышал, как ты беспокоишься за нее. Разве ведро с гайками может любить ?
-- Что же мне делать ? – спросил Илочек.
-- Для того, чтобы понять, что тебе делать, ты должен сам себе доказать, что ты – не ведро с гайками, а живое существо. Доказать это ты должен в три шага. Первый ты только что сделал.
-- Какие три шага и какой я только что сделал ? – удивился Илочек.
Но Старый Командир уже ушел.
«Три шага… Один я только что сделал… Еще два…», -- пытался понять Илочек. Слова Старого Командира были ему непонятны, но вместе с тем, он знал, что просто так Старый Командир никогда ничего не говорил.
Размышляя над всем этим, он сам не заметил, как заснул.
На следующий день Илочку предстоял рейс в Хургаду. Полет «туда» прошел успешно. Но перед обратным вылетом над аэродромом вдруг повисла страшная жара. Такая, что даже Боинги и Эйрбасы не могли на взлетном режиме разогнаться и до половины скорости подъема и возвращались обратно на стоянки, ждать спада температуры.
Диспетчер спросил у командира Илочка решение: будет ли Илочек вылетать или будет ждать погоды. Командир уже собрался было ответить, что будет ждать, как вдруг, прислушавшись к самолету, внезапно ответил «Вылетаем !». Диспетчер удивленно переспросил его – точно ли он собирается вылетать. Командир подтвердил.
Илочек плавно выполз на исполнительный. Противоположный конец полосы был совсем не виден за маревом, поднимавшимся от раскаленного бетона.
-- Взлетный режим, -- скомандовал командир. Бортинженер передвинул все четыре РУДа на взлетный режим. Илочек нехотя сдвинулся с места и начал медленно-медленно набирать скорость.
Вдруг у него как будто открылось второе дыхание. Словно невидимыми пальцами он начал разгонять турбины еще сильнее. Стрелки оборотов обоих каскадов ушли в верхний край шкалы, но обороты, судя по звуку, продолжали расти. Впоследствии командир вспоминал, что никогда еще ни один Ил-86 не разгонялся с такой силой.
Турбины вращались со скоростями, превышающими все мыслимые и немыслимые пределы. Температура выхлопных газов превышала в несколько раз максимально допустимую. Лопатки турбин от таких нагрузок начинали вытягиваться, но Илочек невидимыми пальцами сжимал их обратно. Огромные температуры пытались расплавить камеры сгорания, но Илочек, собрав волю в кулак, не давал камерам расплавиться.
Стрелка указателя скорости доползла до скорости подъема и Илочек оторвался от бетона практически с предпоследних плит и пошел в набор, наскребая драгоценные метры. 10 метров….. 20….. 50…..70….
И в тот момент, когда у него уже почти не осталось сил удерживаться от разрушения, за бортом резко похолодало – это он вырвался из приземного слоя горячего воздуха. Илочек резко сбросил обороты до номинального режима и уже уверенно пошел набирать высоту.
Прилетев в Москву, Илочек узнал, что за весь вечер ни один самолет так и не смог вылететь из Хургады. Илочек был единственным.
Вечером, когда уже стемнело, к Илочку подошел Старый Командир. Он постоял рядом, покивал головой, после чего сказал:
-- Один шаг остался.
Сказав это, он развернулся и ушел.
Илочек попытался понять, о чем это говорил только что Старый Командир, но понял, что очень устал за сегодня, и заснул.
На следующий день Илочек выполнил рейс в Ларнаку. На Кипре была хорошая погода, поэтому и посадка и обратный вылет прошли нормально.
Но по дороге обратно экипаж Илочка узнал, что около Шереметьево висит сильная гроза. Диспетчер рекомендовал экипажу уходить на запасной аэродром в Санкт-Петербург, но командир, вновь прислушавшись к самолету, ответил, что они будут выполнять посадку.
На снижении самолет уверенно пробил облака, перенес, в общем-то, несильную тряску и, пройдя привод, уже выстроился на курс 032 к третьему развороту по схеме Опалиха-25Браво. Но вдруг, на высоте 1500 метров его схватил мощный нисходящий поток и сильно швырнул вниз. Экипаж чудом удержал самолет в повиновении. Из-за потока было почти мгновенно потеряно 600 метров высоты.
Нисходящий поток пропал, и лететь снова стало легче. Но экипаж не знал, что по креплению правого крыла к фюзеляжу в районе передней кромки поползла трещина. Зато эту трещину почувствовал Илочек. Он понял, что нельзя ни в коем случае допустить увеличение трещины. Снова, как и в Египте, он схватился невидимыми пальцами за крыло и с силой притянул его к фюзеляжу.
Тем временем экипаж уже вывел Илочка на посадочный курс и повел на снижение по глиссаде. Набегающий поток сильно бил в поврежденную переднюю кромку правого крыла, грозовые порывы ветра били то справа, то слева. Илочек, стиснув зубы, держал невидимыми пальцами крыло, при этом четко выполняя команды, отдаваемые командиром.
Вот уже промелькнул ближний привод. Осталось немножко. 50 метров… 40….. 10, торец…. 7…. 5….встречный порыв…. 2…1…Посадка. Илочек с облегчением разжал невидимые пальцы, потому что трещина уже не увеличивалась.
После высадки пассажиров Илочек был осмотрен техниками. Те только удивлялись, как это самолет прошел через такой грозовой фронт без единой царапинки.
«Как это без единой царапинки?» -- подумал было Илочек, как вдруг понял, что он уже не ощущает трещины в креплении крыла. Она затянулась сама собой.
Вечером к Илочку снова подошел Старый Командир.
-- Все шаги сделаны. Теперь ты сам должен понять, что надо делать, -- сказал он и ушел.
На следующий день Илочек летал в Тунис. Погода как по дороге туда, так и по дороге обратно была прекрасной. Оба взлета и обе посадки прошли превосходно. Илочек помогал командиру выдерживать необходимые режимы полета, а командир только удивлялся – самолет, как будто бы летел, разворачивался, менял при необходимости высоту сам, практически без участия экипажа. Причем ни разу не ошибся.
Коснувшись полосы 25-правая в Шереметьево, Илочек вдруг вспомнил то, что сказал ему Старый Командир вчера. И он понял, что именно ему надо делать.
Завершив пробег, Илочек тихо сказал: «Извини, командир, но у меня есть одно маленькое дело». После чего он свернул с полосы не на РД 12, а на РД 2 и покатился к ангару, в котором стояла Тушка. Самолет не слушался экипажа, а штурвал, педали, РУДы словно отключились.
Илочек подъехал к ангару. Ангар был открыт, и Тушка стояла около выезда. Самолет подкатился к Тушке и слегка ткнулся носом в ее нос.
Бортовые огни Тушки вдруг зажглись сами собой. Сама собой запустилась ВСУ, а вслед за ней – боковые двигатели. Илочек включил реверс на все 4 двигателя и отъехал назад, чтобы дать Тушке выехать. Потом он развернулся и покатился к терминалу №2. Тушка следовала за ним.
Самолеты подъехали к терминалу и встали на свои обычные места стоянки. Подмигнув еще раз друг другу фарами, они остановили свои двигатели.
На следующее утро бригада техников осмотрела Тушку и признала ее абсолютно годной к полетам. И уже через 3 часа Илочек вновь любовался грациозным взлетом своей красавицы.
Вечером они снова вернулись друг к другу, а наутро – опять полетели в свои рейсы. И так продолжалось и будет продолжаться очень долго J.